Лето 2006-го было настоящим кошмаром, как мне казалось тогда, в эпицентре эмоционального вихря. Но эмоциональная осознанность на то и осознанность, что должна проходить сквозь волны чувств, давая им место, впитывая до капли. И лишь после шторма, посреди штиля и пустоты, ты способен услышать ответы и понять глубокий смысл оставленного позади.
Написав Джону последнее письмо по электронке, я не рассчитывала получить ответ. Я чувствовала, что это конец, но смириться с ним было легче, чем продолжать то, что длилось последние месяцы. На работе я наигранно игнорировала вкладку почты, убеждая себя, что мне все равно и я живу дальше.
Но приближалась середина осени, которая открывала дверь в новые испытания. Выставка, где мы встретились, была ежегодной. Я сделала все, чтобы было в моих силах, чтобы выдвинуть кандидатуру коллеги. Но ее задвинули обратно, а на моем столе появился билет в Лондон. На этот раз выставка тоже была в Шотландии, но прямых рейсов не было, поэтому перелет до Лондона, а затем 4-часовой поезд на север Англии. Я люблю путешествия, особенно долгие. Это место для тишины и мечты, которое не ждет от тебя результата.
Вылет был днем в середине недели, а утром пришлось тащиться в офис, где ждал шеф и очень неприятный сюрприз. Как оказалось, мне нужно прихватить около сотни брошюр с информацией о нашей школе русского языка. И по его личной договоренности притащить их не куда-то, а в Лондонскую школу экономики. В контракте они нам отказали, а вот русский для руководителей бизнеса учить согласились охотно. Я зажмурилась и помотала головой, надеясь, что все это само исчезнет...
Уже на подлете к Лондону у меня свело все тело. Я искренне ждала, что визовый офицер найдет ошибку в документах и депортирует меня на Родину. Но как назло, паспортный контроль прошел быстро, и я на автопилоте зашла в поезд до Паддингтона.
На подходе к зданию Школы Экономики в глазах стало темнеть, сердце забилось предательски часто и появился холодный пот. Я подумала, что обморок был бы отличным решением. А лучше кома. Но я знала, что моя адреналиновая система не даст отлежаться, и сделала шаг вперед. Сейчас я понимаю, что больше всего боялась не встретить Джона в коридоре, а не встретить его совсем. Это было бы подтверждением конца, который так и не был объявлен.
Я подошла на ресепшен, протянула визитку и попыталась исчезнуть под предлогом уходящего поезда. Но англичане - педанты. И мне дали 3 листа описи на заполнение. Усталая, но счастливая, что не придется идти в администрацию, я достала ручку и начала писать. В какой-то строке нужны были данные паспорта, я полезла в сумку и стала искать его между туфлями и пижамой.
– У них что, нет никого кроме тебя? - предательски раздалось за спиной. Администратор вызвала Джона как контактное лицо по международному маркетингу. – Нет, - я продолжала искать паспорт, не поднимая на него глаз... а спину сковало от напряжения. – Я думаю, нам есть о чем поговорить… – Нет, - выдавить из себя что-то большее я не могла физически и все еще надеялась на кому. – Я подвезу до вокзала, у нас один поезд. – (Нет), - осталось внутри моей головы. Молча взяв сумку, я вышла на улицу и села в его машину.
Дорога до вокзала занимала минут 20, а для меня она растянулась на вечность. В голове вертелся калейдоскоп из вопросов, предположений и дурацких фраз про погоду. Он первым нарушил тишину.
– Мы не обязаны ехать вместе, вагоны разные. – Хорошо. – Я могу поменять место, если ты хочешь.
Очередное «нет» неожиданно застряло в горле. Я вспомнила свое письмо, начинавшееся с «Дорогой Джон…» . На мгновение вернулся шарм первой встречи, когда мы в компании джина ждали ремонта лифта и обсуждали самозванцев. Я вдруг почувствовала, что должна ему. Я должна сказать, объяснить что-то, показать и сделать так, чтобы он не был разбитым или виноватым. Нашу геометрию разрушила география. Но между нами была история, и она должна жить.
– Попробуй поменяться.
На вокзале мы быстро нашли поезд, и в секунды Джон оказался рядом. У него был бизнес класс, и мой потенциальный сосед сдался без боя. Два других места были свободны, но я попросила его сесть рядом, чтобы не смотреть в глаза всю дорогу. Стена между нами рухнула. Мой внутренний воин свернулся клубком и, не глядя на Джона, я взяла его за руку.
Я положила голову ему на плечо, а он привычно зарылся в мои волосы. Мы ехали молча, а по ладоням пробегало все то, что не было сказано раньше. Он сжимал мою руку так сильно, как будто я хотела сбежать. Я чувствовала его трепет и напряжение. Знала, что стоит как-то облачить в слова происходящее, но что-то внутри шипело «не сейчас».
Открыв глаза, я обнаружила на себе его пиджак. Я не заметила как уснула, а он что-то читал в телефоне и по-прежнему держал меня за руку.
– Наше первое «доброе утро» - сказал он, не отрываясь от экрана. – В 3 часа дня, - ответила я привычно воинственно. – Пусть будет.
Мы приехали в Ньюкасл и быстро разбежались по отелям. В первый день была куча неформальных встреч, но мы договорились увидеться на набережной вечером. Это было какое-то волшебное «наше» место. Для реанимации воспоминаний, Джон принес термос с джином, и мы пошли ждать разводку моста. Мы почти не говорили, от чего напряжение возрастало. Я чувствовала, что он молчит о чем-то важном. И догадывалась, о чём. Несмотря на возраст, Джон был большим ребёнком, плохо маскировал эмоции и еще хуже врал.
– Я знаю, что тебе сложно это сказать. И чувствую, что у тебя кто-то есть. И это правильно, Джон. У нас не получается, но жизнь идет пока мы пытаемся найти решение, которого нет. – Что это тогда сейчас? - он чуть повысил голос, сжав сильнее мою руку. – Шотландский реквием. Как тебе? – Я женюсь в феврале. Но если ты скажешь… – Я не скажу, Джон. Ты женишься, и будешь там, где должен, - в какой-то момент я почувствовала гордость за свое спокойствие и холодный ум. Я до сих пор гадаю, что это было - мудрость, адреналин или интуиция. Я обняла его сильно и честно. А он поцеловал меня так, как не случалось раньше. Мы оба это почувствовали. Разряд, электричество, магнетизм… – Песнь кита (the whale song), - сказал он тихо. – Что?! – Ты знала, что когда кит умирает, он специально подплывает к поверхности воды, чтобы сделать свой самый глубокий выдох? Он знает, что происходит, но идет на это, чтобы завершить свой земной путь. Он выдыхает последний раз и погружается на дно, где навсегда станет частью экосистемы…
На следующий день мы столкнулись на гала-ужине. Избегая встречи взглядов, мы привлекали больше внимания, чем если бы пришли вместе. Я старалась почаще выходить курить с Джеки, но когда заиграла Сара Коннор «Last dance», он с ехидным смешком затолкал меня в зал. Очень некстати Джон оказался свободен. Наша китовая песня была эталонно красивой. Он выше меня на 2 головы, рука в руке, знакомое дыхание в волосах и метрономы сердца, отмеряющие время назад.
– Я буду помнить это, с кем бы я ни был.
Джон не солгал. Мы общаемся раз в год на Рождество. Спустя время, географию, политику… Он помнит. И я помню, храня нас в канве своего пути.
**************************************************** Я часто рассказываю о важности энергетической подписи. И была уверена, что нашла свою в 2013, когда изучала тему космического ДНК. Но прошлой зимой Джон напомнил про последнюю встречу и «китовую песню». И я вдруг осознала, что подпись нашла меня гораздо раньше. Самоотверженность, осознанность, готовность смотреть в лицо следующему шагу… Это делает кит. Этому научил Джон. Это навсегда забираю себе.